Недавно скончалась моя бабушка. Знаете, каким бы стареньким не был человек, его уход все равно застает врасплох. Тем более, что моя бабушка была в расцвете своих пожилых сил. Но у Бога свои планы, а нам остается лишь уповать на Его мудрость и помнить того человека, который теперь где-то выше стратосферы, где-то, где всегда светло, тепло и радостно.
Я считаю себя христианкой, но моей веры все же недостаточно, чтобы не грустить. Зато моя пятилетняя племянница, в своем детском доверии, отнеслась к кончине бабушки совсем иначе — она захлопала в ладоши и откровенно обрадовалась, так как много раз слышала, что в раю очень здорово и бабушка сейчас, должно быть, очень счастлива! Всем бы нам так относиться к смерти…
Да и сама бабушка Рая относилась к жизни крайне позитивно, будучи благодарна за каждый новый день. Она была весела и хохотлива, и я запомню эти ее хохотушки, яркие и звонкие.
Бабушка была учительницей, она очень любила литературу. Она была моей верной читательницей и фанаткой, и мне жаль, что она не успела прочитать мою новую повесть. В ней много о бабушке Рае.
Помню, как в детстве, когда во всем городе Тбилиси отключали свет, я и моя сестра подсаживались к бабушке на диван, поджимали под себя ножки и пели. Пели и пели… угадывали песни и снова пели… Я и моя сестра особым слухом не отличались, поэтому наше пение наверняка не было таким приятным, как нам казалось. Но мы все равно пели, а дедушка сидел рядом и все равно слушал. Про крокодила Гену, про друзей, про шумящие камыши и гнущиеся деревья…
Помню, как мы с сестрой устраивали концерты на день рождения бабушки Раи. Мы открывали двери спальни, заводили музыкальную шкатулку и танцевали, читали стихи и главное - под конец исполняли песню про ландыши, бабушкины любимые цветы, заменяя слово "ландыши" на слово "бабушка". И при этом очень гордились тем, как подходили песне изменения. Даже на бис исполняли. А бабушка не уставала нам рукоплескать.
Когда летом мы отправлялись к прабабушке в Подмосковье, то бабушка Рая, сопровождавшая меня и сестру, водила нас на прогулки. Мы шли вдоль длинных вспаханных полей, собирали яркие васильки и зверобой, пока не доходили до опушки соснового леса, где одна небольшая сосенка была изогнута так, что на нее можно было присесть, а может это была скамеечка, и моя затуманенная память просто дорисовывает картинку. Так или иначе, бабушка садилась на сосновую скамеечку, мы с моей сестрой Ниной садились на травку напротив и слушали бабушкины рассказы. Порой мы бегали вокруг, играли или собирали что-нибудь, а бабушка спокойно наблюдала за нами, напевая что-то себе под нос.
Я много чего запомню о бабушке, много мелочей, запомню то, как она любила кормить гостей жареной картошкой с луком и яйцом; как она всегда сохраняла для меня последнюю баночку перетёртой облепихи; как она любила цветы и любила аккуратно сворачивать обертки от шоколадных конфет, словно их никто и не ел; запомню, как она дарила всем самодельные коробочки из старых открыток; как в свои восемьдесят пять она научилась самостоятельно пользоваться планшетом; как она коллекционировала фигурки животных, изображающих двенадцать лет китайского календаря; запомню как она любила фотографии и фотоальбомы; запомню, как справляя золотую свадьбу, они с дедушкой смачно поцеловали друг друга; запомню как бабушка любила выписывать несмешные анекдоты, читать нам и хохотать, хохотать… Но больше всего я запомню их, эти её звонкие хохотушки.
