Не кричи, ради Бога, медведь отдавил тебе ухо И топтал его долго, покуда не стер в порошок. Ты назойлив, как та беспардонная жирная муха, Все летаешь вокруг, не щадя постороннего слуха. Видно, я – это старый сырой прикроватный горшок. А когда-то, ты помнишь, мы были свежи и наивны. И смеялись безудержно, громко, но все же легко. Распевали, от дедов набравшись, военные гимны, Порывались быть грешными, но оставались невинны, Понапрасну стараясь стереть с губ своих молоко. А сейчас мне бы свечку зажечь, только руки трясутся. Помолись за меня... Как же трудно молиться самой! Мне судьба улыбнулась когда-то с кофейного блюдца, Только я ведь не верю в приметы, и те остаются Не вполне утвержденной и неисполнимой мечтой. Не смотри мне в глаза, в них источники блеска иссякли - Раздавали направо-налево мой внутренний мир. Моя львиная грива поблекла и скомкалась в пакли. Безысходность на сердце слоями ложится по капле, Выпивая всю жизнь из меня, как голодный вампир. Мне всего двадцать шесть, только я уже век, как старуха. И тебя заразил мой колючий, унылый сарказм. Не хватает ни смелости, ни дерзновенья, ни духа, Чтобы честно признаться не только в отсутствии слуха, Но и в том, что фальшивый дуэт наш – полнейший маразм.
top of page
Инга Чхеидзе
Кудряшки, улыбка, прыгучая походка, слова, рифмы и немного молочного шоколада.
bottom of page